Памяти отца Евгения

Протоиерей Евгений (Евгений Степанович Парфенюк) родился 11 августа в 1921 г., в селе Лядовичи Ивановского района. В 30-х годах учился в Брестской русской гимназии. Участвовал в Великой Отечественной войне. В послевоенные годы занимался в Белорусском государственном университете на филологическом факультете, одновременно сдал экстерном полный курс Ленинградской духовной семинарии, затем окончил и Духовную академию, получил степень кандидата богословия. С 1944 по 1947 год работал учителем средней школы в селе Остромечево Брестского района.

Рукоположен в сан священника в 1947 году. На этом поприще Евгений Степанович показал исключительно высокие духовные качества пастыря, которые совмещал со строительством и ремонтом православных церквей.

В 1967–1969 годах по направлению Московского Патриархата отец Евгений командировался в Аргентину, где в ее столице Буэнос-Айресе вел строительство Свято-Благовещенского православного собора. По возвращении на Брестчину возглавил Кобринское благочиние.

С 1987 года отец Евгений — в Бресте, являлся благочинным Брестской епархии, секретарем Брестского епархиального управления и настоятелем Свято-Симеоновского кафедрального собора.

Здесь, в Бресте, отец Евгений, являющийся ветераном Великой Отечественной войны, построил Свято-Воскресенский собор, храм-памятник Великой Победы в войне 1941–1945 годов, храм, который освятил Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий II.

За многолетнее и самоотверженное служение Матери Церкви протоиерей Евгений Парфенюк был удостоен ряда церковных наград, а также был награжден государственной наградой — премией «3а духовное возрождение».

Пасхальный батюшка

Писать о живущем с нами — обычное ремесло журналиста, говорить об ушедшем ко Господу — гораздо сложнее. Его лик теперь принадлежит Вечности, и с натуры его не срисовать. Поэтому мы стремимся еще раз прикоснуться к страницам жизни своего героя, чтобы вместе с поэтом Александром Солодовниковым сказать: «Славословлю Творца и Автора потрясавших меня страниц. Не могу вспоминать их наскоро. Перед каждой падаю ниц».

Мне выпала честь побывать у батюшки дома и побеседовать с его родными — матушкой Маргаритой и дочерью и зятем отца Евгения — Людмилой Евгеньевной и Ростиславом Васильевичем. Довелось пообщаться со многими певчими и прихожанами Свято-Воскресенского храма. Так были подготовлены эти страницы.

Будущий батюшка родился в 1921 году — в семье священника о. Стефана Парфенюка. Западная Белоруссия в то время находилась под властью Польши во главе с «начальником» Юзефом Пилсудским. Это было трудное время для православной церкви. Особые силы были брошены на то, чтобы будущее поколение духовенства воспитывалось «в польском духе».

В этих условиях отец Стефан отдает своего сына в брестскую Русскую гимназию, которая оказала на отрока Евгения сильнейшее влияние. Это было уникальное учебное заведение. Его костяк составили патриотически настроенная местная интеллигенция, эмигранты-великороссы, бежавшие от большевистского режима, отставные белогвардейские офицеры. «Русская гимназия, — пересказывает воспоминания отца Людмила Евгеньевна, — воспитывала потрясающее чувство патриотизма, которое отец пронес через всю свою жизнь, которое передалось и нам, детям». Кроме того, русская гимназия сохранила традиции воспитания и образовательный стандарт царской России.

Базовые дисциплины — грамматика русского языка, математика, латынь — преподавались на высочайшем уровне. И отец Евгений сохранил их знание на всю жизнь. Вместе с уважением к настоящему образованию и болью за состояние современного. Каждый раз после общения с детьми из своей воскресной школы батюшка возмущался: «Чему детей учат в школе?! Я спрашиваю у него такую-то теорему — он на меня смотрит! Я спрашиваю такое-то правило — он ничего не знает!»

Отец Евгений необычайно ценил по-настоящему знающих людей. Наверное, потому, что хорошо почувствовал, какой ценой эти знания достаются. Обучение в Русской гимназии было платным, и многодетный настоятель небогатого Косичского прихода отказывал себе буквально во всем, лишь бы выучить детей. Каждый день Евгений ездил в гимназию на велосипеде. За 15 километров, в любую погоду, туда и обратно. За все время учебы он опоздал на занятия только один раз. В тот же день его вызвал директор: «Я понимаю, что вам трудно и сложно, но если вы хотите здесь учиться, этого не должно повториться». Вернувшись домой, Евгений обедал, потом становился за плуг и помогал отцу. Затем занимался хозяйством, и только поздним вечером садился за уроки. А рано утром снова ехал учиться. Тогда же Евгений начинает свое церковное служение в качестве псаломщика Свято-Никольской братской церкви.

* * *

Великая Отечественная война. За связь с партизанами фашисты расстреляли старшего брата Евгения — Анатолия Парфенюка. Его имя внесено в белорусскую книгу «Памяти». Когда за Анатолием пришли немцы, Евгений бросился на помощь брату. Немец ударил его по ноге прикладом, и эту боль батюшка чувствовал до конца своих дней. Расстреляли Анатолия прямо у отцовского дома в селе Остромечево 4 ноября 1942 года. Может быть, и поэтому нижний храм Свято-Воскресенского собора будет посвящен Казанской иконе Божьей Матери. Здесь и общецерковная молитва к Защитнице Руси, и личное поминовение убиенного брата с надеждой на его спасение Воскресшим Христом.

После войны Евгений поступил на филологический факультет Белорусского университета. В то время там еще оставались представители старого поколения профессуры. Такой была научная руководительница будущего батюшки: «У меня еще не было такого студента, — говорила она, — и я надеюсь, что вы займете мое место». Но после второго курса сыну священника предложили выбор: отречение от отца или прощание с университетом.

Показательно, что через много лет перед таким же выбором встанет и дочь отца Евгения — Людмила. В 1969 году она поступает в консерваторию. В приемной комиссии ей было сказано: «Как мы можем тебя принять, если ты дочь священника? Почему ты не занимаешься воспитанием отца?» Далее последовал намек, что от такого отца незазорно и отказаться. Людмила ответила: «Павлик Морозов — не мой герой». С мечтой о консерватории пришлось расстаться.

Все к лучшему. Господь направил Евгения по новому пути: он возвращается в Остромечево к отцу, помогает ему в храме и одновременно работает учителем математики.

* * *

В 1947 году Евгений встречает свою будущую матушку. Маргарите было семнадцать лет. Стройная, интеллигентная, необычайно красивая, она сразу же приняла предложение руки и сердца: от знакомства до венчания молодых прошло менее недели! И это было не легкомыслие, как, должно быть, судачили односельчане, — а ясное слышание Божьего благословения. Супруги прожили вместе более 60 лет. И не просто прожили, а явили пример идеальной семьи, в которой люди по-настоящему любят друг друга. И с годами эта любовь становится только лучше — как старое вино.

Раба Божия Ирина, певчая Свято-Воскресенского храма: «Как-то после вечерней службы отец Евгений предложил подвезти нас до дома. По дороге батюшка завернул немного не туда. «Ну, не виноват! — махнул рукой Отец Евгений, — просто я знаю только две дороги: от матушки в храм и из храма к матушке. И еду себе по привычке».

В том же 1947 году Евгений принимает священный сан. Первым приходом батюшки стало село Тростяница Каменецкого района с маленькой церковкой во имя Преображения Господня. Послевоенное потепление в отношении к Церкви было относительным. Когда отец Евгений заходил в магазин, продавец спрашивала у народа:

— Попу хлеба дадим? Или не дадим?
— Не дадим! — раздавались голоса из очереди.

Батюшка уходил. Вечером, под покровом темноты, в дом стучались люди, приносившие семье священника требуемое.

Второй сельский приход. Городец Кобринского района. Деревянная Свято-Вознесенская церковь. Время новых — хрущевских — гонений. Да, священников перестали преследовать, но в церкви, как у себя дома, хозяйничали «уполномоченные». Уполномоченный по делам религий мог подготовить на священника «компромат», завести «дело», мог забрать у него «регистрацию», оставив его семью без куска хлеба. Мог закрыть храм.

Людмила Евгеньевна (Л.Е.): «Я помню сцену. Городец. Какой-то кабинет. Мы приходим с отцом. Мне было лет пять. Сидят два человека. Один из них встает, другой продолжает сидеть. Отец приносит деньги. Сегодня я понимаю, что это были подоходные налоги или что-то подобное. Отец берет какую-то бумагу и кладет деньги на стол, потом отвлекается на какое-то мгновение на того, который стоит. И в это время сидевший быстренько одну купюру прячет в ящик. Потом пересчитывает деньги и констатирует: «Здесь не хватает». И подмигивает мне, маленькой девочке, как бы заручаясь тем самым моим молчанием. Я поворачиваюсь к отцу и вижу, что его лицо стало белым: эти деньги собирались всем приходом. Я громко говорю: «Папа, этот дядя положил бумажку в стол!» «Дядя» открывает ящик и, глядя на меня с ненавистью, цедит сквозь зубы: «Змееныш!»

Новый этап жизни — Кобринский приход. Отец Евгений становится благочинным. Александро-Невский собор и Петропавловская церковь. Дочь Людмила уже школьница. Мимо батюшкиного дома шествует учительница — классный руководитель Люды.

— Почему Вы к нам не заходите? — приглашает отец Евгений. — Заходите!

В ответ — недоумение:

— А что, к вам разве люди ходят?

Матушка никогда не посещала родительских собраний. На собрания всегда ходил отец Евгений. В рясе и с наперсным крестом. Кобринчанка Светлана Евгеньевна Шинюк, одноклассница Коли Парфенюка, вспоминает, что отец Евгений был единственным из кобринских священников, который в те годы не боялся приходить в школу в священнической одежде: «Это был необыкновенный человек, приветливый, внимательный. Он не пройдет мимо, но обязательно скажет что-то от сердца. Он особенным образом общался с людьми: почтительно — с учительницей, с уважением — с нами, учениками. И при этом с большим достоинством нес свой сан священника. Это производило неизгладимое впечатление на всех — на детей, на родителей, на учителей».

Достаточно добавить, что отца Евгения постоянно избирали председателем родительских комитетов.

* * *

Многие почему-то считают, что священник, в силу своей занятости, перестает заниматься своими детьми, что это становится исключительной привилегией матушки. Но может ли ставший отцом духовным не заботиться о кровных чадах?

— Это не вопрос свободного времени, — замечает Людмила Евгеньевна, — это вопрос отдачи душевных сил. Это проблема эгоизма или неэгоизма. Папа не жалел себя. Он горел. Он горел в храме, горел в семье. Он играл с нами в прятки, в шахматы, в волейбол даже, когда я была в десятом классе. Еще один штрих: когда я плакала, то всегда звала не «мама», а «папа»…

Продолжение хрущевских гонений. К Александро-Невскому собору подъезжают машины, люди с «корочками» в карманах выносят из храма иконы. На защиту храма сошлись прихожане. Многие иконы удалось спасти и перенести в Петропавловскую церковь, но собор был закрыт. Вскоре с него снимут крест и даже большой купол, и в храме разместится филиал Государственного архива.

Л. Е.: «Я помню спальню. Железная кровать с какими-то шариками. Приходит папа, он кулаком бьет по спинке этой железной кровати и плачет в голос: закрыли собор. Тогда с ним случился первый инфаркт».

* * *

1967–1969 гг. Аргентина. Буэнос-Айрес. Многие воспринимали эту командировку отца Евгения как поездку на курорт. Этакий заслуженный отдых. А если взглянуть попристальнее? Строительство Благовещенского собора. Представление за рубежом Русской Церкви и одновременно — в какой-то степени — и советского государства. Отсюда — бесчисленные предварительные проверки и меры предосторожности. Власти распорядились оставить в Советском Союзе дочь — им требовалась дополнительная гарантия, что батюшка вернется. В Буэнос-Айрес о. Евгений поехал с матушкой и маленьким Николаем. Во время трехлетней командировки отец Евгений постоянно ощущал на себе слежку отечественной разведки. Матушка же Маргарита, в свою очередь, вспоминает огромных крокодилов. А еще великое множество змей, которые кишели буквально повсюду, так что прежде чем лечь спать, одеяло приходилось встряхивать, а постель внимательно осматривать.

1969 г. Возвращение на Родину. Снова Кобринское благочиние. Один из талантов, данных отцу Евгению, — житейская мудрость, умение ладить с людьми, находить точки соприкосновения, уходить от конфликтов. Одним словом, батюшка научился разговаривать с «уполномоченными» и завоевал определенный авторитет у светской власти. Благодаря этому отцу Евгению удалось спасти от закрытия множество храмов, уберечь от гонений многих священников его благочиния — и сельских, и городских.

1987 г. Отец Евгений — благочинный Брестского района, настоятель Свято-Симеоновского собора. Первым делом батюшка взялся за восстановление деревянной часовни, установленной на месте гибели преподобного мученика Афанасия. За годы советской власти часовенка пришла в абсолютное запустение. Полуразбитое здание, заросшее ольхой, сиренью и крапивой, — таким был вид этого дорогого для каждого православного человека места. Батюшка взялся за дело и пошел к властям. Решением облисполкома часовня была передана Церкви. Отец Евгений в подряснике работал вместе со всеми — то с топором, то с лопатой в руках. Православный люд воодушевился, и уже в 1988 году часовня была восстановлена.

* * *

Праведник, яко феникс, процветает.

Каждое 9 Мая батюшка со всей семьей обязательно ходил в Брестскую крепость. Поначалу он здесь единственный человек в рясе. Но вскоре к отцу благочинному присоединяются и другие пастыри. А сегодня участие священства в официальных торжествах Дня Победы стало доброй традицией. Быть может, именно там, у стен Брестской крепости, у отца Евгения и возник замысел построить храм — Памятник Победы.

Лето 1994 года. Будучи студенткой, я работала над очерком о храмах Бреста и впервые встретилась с отцом Евгением, который дал мне исчерпывающую информацию по всем вопросам. В конце беседы батюшка огорошил юного корреспондента, предупредив, что вообще-то он скоро слагает с себя обязанности настоятеля собора и возглавит новый приход — Свято-Воскресенского храма — памятника победы нашего народа в Великой Отечественной войне. Храма, правда, пока еще нет, но обязательно будет. Он даже уже строится — и батюшка показал бело-голубой планшет с проектом необычайно красивой и величественной церкви. В Бресте такого еще не было.

Тогда я еще мало разбиралась в жизни, но все же почувствовала, какой это поступок — уйти из обустроенного кафедрального собора в чистое поле… Тем более, что на тот момент и строить-то было некому: трудившаяся по договору бригада из какого-то СМУ при первых же перебоях с зарплатой бросила работу. Даже не дослушав просьбу немножечко подождать.

Я дерзаю советовать:

— Батюшка! Зачем же Вам уходить?! Ведь вы могли бы совмещать настоятельство со строительством?!
— Нет! — отрезает отец Евгений. — Это главный собор епархии, здесь очень много обязанностей. А построить сей прекрасный храм — мечта моей жизни. Видите, какая красота? — и батюшка еще раз показал рукой на планшет.

Поступок отца Евгения произвел впечатление. Батюшка и его замысел оказались в центре внимания. Даже в кругах нецерковных часто звучали фразы:

— Да ни за что он его не построит! В наше время, когда все рушится…
— Да еще два этажа!
— Да еще на восьмом десятке лет!
— Сидел бы в соборе — горя бы не знал!...

Однако постепенно тональность менялась:

…— Слушайте, а храм-то уже «под ноль» вывели!...
…— Проезжал по Московской — видел крестный ход. Они там что, служат уже?...
…— Первый этаж уже построили!...
… — Неужели успеет?!...
… — Значит, Бог все-таки есть…

Строительство Свято-Воскресенского собора и служение в нем — время расцвета всех талантов отца Евгения — пастырского, организационного, дипломатического… Время особой молитвы.

Вскоре в строящейся церкви будут налажены регулярные богослужения, крещения, венчания. Отцу Евгению понадобятся помощники. Но ни городские, ни сельские батюшки не решались идти служить на «стройплощадку». Не убоялись лишь отец Виктор Голенко и отец Сергий Богданов, зато теперь Свято-Воскресенский собор невозможно представить без этих пастырей.

В 1995 году в будущий собор прибывает Святейший Патриарх Алексий. Предстоятель Церкви молится в Казанском храме, благословляет строительство и жертвует облачение на Казанский престол. А главное — обещает быть на освящении собора, когда его сооружение будет завершено.

Отец Евгений умел находить помощников. Строительство Свято-Воскресенской церкви воистину велось «всем миром». Музеи жертвовали для собора старинные иконы, таможенники передавали задержанную на границе утварь. Городские власти обеспечивали юридическую законность этих пожертвований. В 2001 году на стройке в большом количестве появились солдаты срочной службы. Но в целом храм все-таки строился на пожертвования простых прихожан и постоянным напряжением сил клира и отца Настоятеля.

Раба Божия Ирина: «Вспоминаю, как однажды отец Евгений, расстроенный очередными «заторами» на стройке, своей стремительной мощной походкой вошел, почти вбежал, в нижний храм. И, словно обращаясь к кому-то невидимому, громогласно произнес: «Не умру! Пока не дострою храм, не умру!» И действительно, батюшка успел все.

24 июня 2001 года в Свято-Воскресенский собор вновь прибывает Святейший Патриарх. Он завершает чин освящения храма. После совершения Божественной литургии Патриарх Алексий дарит собору евхаристические сосуды, а отец Евгений получает из рук Предстоятеля Церкви орден преподобного Сергия Радонежского.

Да, Господь «волю боящихся Его сотворит». Батюшка увидел освящение Свято-Воскресенского собора, завершил строительство колокольни, здания воскресной школы и даже церковного гаража. Но главное — отец Настоятель своими глазами увидел плоды благодатной жизни выстраданного им храма: как с каждым годом росло число прихожан, как с каждым Великим постом увеличивался людской поток к исповеди и святому Причащению, как трое воспитанников Свято-Воскресенского прихода стали священниками.

Когда первый из них готовился к рукоположению, отец Евгений так напутствовал будущего иерея: «Некоторые идут в попы ради легких денег, но ты знай, что нет работы трудней поповской».

— С тех пор прошло почти шесть лет, — говорит молодой батюшка, — но эти слова отца Евгения я помню твердо, и до сих пор не удивлялся никаким трудностям священнического служения.

Конечно, жизненный успех отца Евгения не имел ничего общего с везением. За ним стоял огромный обыденный труд — труд молитвы, труд телесный, труд сердца и нервов. Труд, помноженный на особые способности, данные батюшке Богом.

Господь наделил отца Евгения необычной физической силой. В 80 лет он бодро поднимается на строящуюся колокольню — проверять работу мастеров. Будучи преклонным старцем, отец настоятель переставляет аналои с легкостью юного алтарника. А еще три года назад батюшка от избытка чувств обнял одного из строителей — мужчину довольно крепкого телосложения, — потом приподнял как ребенка, потряс в воздухе и бережно поставил на землю.

Отца Евгения отличала потрясающая работоспособность. По свидетельству родных, до 85 лет батюшка никогда не ложился днем. Приехав со службы, отец Настоятель брал в руки косу и шел косить. Потом направлялся к ульям и занимался пчелами… В жизни отца Евгения, яркое служение которого у всех нас перед глазами, — было множество занятий, о которых мы даже не подозревали: батюшка сажал огород, писал стихи, читал античную литературу, шил облачения. Многие помнят его уникальную зимнюю рясу, которую он сшил из медвежьего меха своими руками.

— Когда мы первый раз увидели, что папа после службы лежит, то поняли, что он тяжело заболел, — рассказывает дочь Людмила Евгеньевна, — лишь последние два года жизни отец стал отдыхать днем.

До самой смерти отец Евгений сохранил рассуждение, здравомыслие и уникальную память. Готовясь к интервью, приуроченному к последнему батюшкиному юбилею — 85-летию, я впервые серьезно задумалась о его возрасте (отец Евгений выглядел гораздо моложе своих лет) и стала переписывать вопросы для беседы, упрощая и укорачивая их — из опасения, что утомленный старец не сможет вникнуть в их суть. Отец Евгений, словно угадав мои мысли, устроил мне урок. Он попросил прочитать сразу все вопросы, и, запомнив их сходу, отвечал на них в течение сорока минут, абсолютно не нуждаясь в корректировке курса интервью со стороны журналиста, органично складывая из ответов цельное повествование. Батюшка не забыл ни одного из многочисленных вопросов, услышав их всего единожды!

У отца Евгения была особая неповторяемая манера речи. На амвоне он часто использовал уникальный риторический прием: выстраивал проповедь в форме одной долгой фразы. Пересказать эти импровизации, не имея его красноречия, — дело безнадежное, но слушались они — так же, как и говорились, — на одном дыхании. Слова батюшки буквально заряжали оптимизмом, заставляли ободриться, поднять голову, распрямить плечи. «Яко с нами Бог!» — этими тремя словами из Великого повечерия можно выразить суть проповеди отца Евгения.

Батюшка очень любил верхний храм — собственно Свято-Воскресенский. Первое время после его освящения Святейшим Патриархом отец Евгений стремился служить там все воскресные службы — и летние, и зимние. Хотя зимой в верхнем храме замерзали даже самые морозоустойчивые. Дрожали в шубах и пуховых платках, а восьмидесятилетний старец в одной рясе подбадривал нас: «А вы не думайте о холоде, думайте о благодати Божией!» Впрочем, из жалости к прихожанам отец Евгений постепенно перенес большинство зимних служб в теплый Казанский храм.

Батюшка умел проявить отеческую заботу и о житейских нуждах своих прихожан — заинтересованным вопросом, мудрым советом, рассказом схожего эпизода из своей жизни. А иногда и деятельным участием. Особенно заботился отец Евгений о своих певчих.

«Певцы дорогие», как ласково называл их отец Настоятель, несли сугубую нагрузку — участвовали в богослужениях и пели венчания. Венчания часто начинались сразу после литургии и следовали одно за другим до вечерней службы. А значит, наиболее старательные певчие приходили в храм рано утром, а покидали его поздно вечером. Между венчаниями иногда успевали погреться чаем.

Раба Божия Ирина: «Отец Евгений часто появлялся в нашей «комнате отдыха». Из широких рукавов его рясы, как в сказке, появлялись то батон, то пирог, то горсть конфет, а иной раз и кольцо колбасы».

Любая беседа, любая приходская трапеза с участием отца Евгения приобретали искрометность, яркость. Отец Евгений умел поддерживать единство беседы одновременно за несколькими столами. Умудрялся уделить внимание каждому гостю, так что никто не чувствовал себя забытым, не замеченным.

* * *

Особенное — «настоятельское» — благословение крестом, хлопок по плечу, лобызание в чело — каждому постоянному прихожанину Свято-Воскресенского храма знакомы эти знаки батюшкиного внимания. Очень часто они доставались людям, особенно нуждающимся в поддержке, — через отца Евгения обильно изливалась благодать священства.

Раба Божия Елена: «У моей знакомой очень болело плечо. Чего только она ни делала — и мазью мазала, и грела, а боль оставалась при ней. Особенно тяжело было в храме: ломило не только плечо, но и все тело. Стоя на службе, она думала: «Вот, сейчас эту молитву допоют и я уйду — больше нет сил». Вдруг через множество народа продвигается отец Евгений с крестом в руках. Дойдя до нее, батюшка резко повернулся и со всей силы ударил ее крестом по больному плечу. Когда девушка пришла в себя, то обнаружила, что больше у нее ничего не болит. С этого времени она стала относиться к отцу Евгению, как к батюшке особенному».

Рассказывает Раба Божия Валентина, прихожанка Свято-Воскресенского храма:

«Первый раз я увидела отца Евгения, когда его назначили настоятелем Свято-Симеоновского собора. Как только я услышала его знаменитое «Приветствую вас, православный народ», то сразу поняла, что это и есть мой пастырь. Я полюбила его всей душой. Может быть, поэтому Господь многократно являл мне через батюшку Свою милость».

* * *

У меня часто поднимается давление, и бывают сильные головные боли. Один раз после молебна батюшка стукнул меня крестом по голове — боль моментально прошла.

— Батюшка, и меня стукните, — говорит другая женщина рядом со мной.
— Я стукну, а ты в милицию заявишь, что я тебя избил, — отшутился отец Евгений.

С тех пор батюшка часто «понижал» мне давление святым крестом, хотя я ничего не говорила ему и на головные боли вслух не жаловалась.

* * *

Года два назад у нас заболела шестилетняя внучка. Что-то с почками. Анализы просто страшные, врачи настаивают на пункции, впереди маячит операция. Тогда я первый раз осмелилась подойти к отцу Евгению — попросить о молитве. «Приведите ее ко мне», — вздохнул батюшка. Он увел малышку в крестильню, а через некоторое время, выведя ее к нам, коротко сказал: «Здоровая она». После вечерней службы отец Евгений прочитал с нами акафист Божией Матери «Неувядаемый цвет», а на утро мы пошли сдавать повторные анализы. Результат поразил не только врачей, но и нас — все было в норме.

* * *

В прошлом году у меня случилась серьезная драма. Меня оклеветала знакомая. Два дня я проплакала. На третий день пошла в храм, и как будто специально навстречу мне идет отец Настоятель. Естественно, прошу благословения.

— Не беспокойтесь, — неожиданно произнес он, — все будет хорошо. Что вы так убиваетесь? Вот увидите, все образуется, — батюшка прижал мою голову к себе, как будто хотел забрать мою боль.

Я была ошеломлена. Конечно, мне стало намного легче. Но через некоторое время женская мнительность взяла свое: я снова стала вспоминать все слова, сказанные мне моей знакомой, и плакать по ночам. Помазывая меня елеем на воскресной всенощной, батюшка вдруг внимательно посмотрел на меня и очень строго и громко сказал:

— А до каких же пор можно еще себя мучить? Хватит!

Почетный гражданин града земного и небесного

* * *

Иногда отец Евгений вел себя нестандартно, резко, непонятно для окружающих, так что иной раз это походило на чудачество. Но эта непредсказуемость, полный спектр реакций уравновешивались ясно ощущаемым внутренним стержнем — глубиной благоговения, молитвы, огромной самодисциплиной. Это сочетание внутреннего и внешнего и определило масштаб личности отца Евгения.

* * *

Отец Евгений не любил искусственности и не разрешал украшать иконы храма искусственными цветами. Отчитывая женщину, нарушившую его благословение и прикрепившую у Распятия пластиковые розы, батюшка грозно пообещал: «А если станете искусственные цветы мне в гроб класть, буду ночью приходить и одеяло сдергивать!»

* * *

Все сомнения исчезали, когда отец Евгений служил литургию. Служил он удивительно: благоговейно, молитвенно и очень правдиво — безо всякой искусственности, без напускного пафоса. Как батюшке удалось в течение шестидесяти лет служения избежать привыкания к Чуду Божественной литургии, сохранять благоговение, которое оберегало его от малейшей фальши? «Священник, — говорил отец Евгений, — должен совершать службу с трепетом — как в первый раз, либо в ощущении того факта, что он ее может совершить сегодня абсолютно в последний раз и другого ему не дано».

Одна кобринская матушка рассказывала, как отец Евгений наставлял ее мужа, выдвинутого им же для рукоположения во иереи во время служения в Кобрине:

— Когда ты заходишь в храм, у тебя сердце должно дрогнуть: «Я пришел к Богу». Да, храм — место нашего служения, но нужно всеми силами блюстись, чтобы не переступить некую черту: нельзя приходить сюда как приходит на работу директор фабрики, рабочий завода. Настоящий священник — тот, кто заходит в алтарь со страхом, с сердечным трепетом. И еще… Никогда не стесняйтесь креста. Крест для нас, христиан, — это все. Если мы будем его стыдиться, то Господь постыдится нас.

Воспоминания журналиста Людмилы Бунеевой

1.

На пограничном переходе «Варшавский мост» бегунов ждала большая группа встречающих: представители властей, российский дипломат, спортивные функционеры, девушки в веночках с традиционным хлебом-солью, журналисты, юные легкоатлеты, которые должны были влиться в ряды бегущих… Среди встречающих бросалась в глаза фигура человека в священническом облачении. Наверху решили, коль итальянцы направляются к Патриарху, то встречать их должен представитель Московского патриархата на западных рубежах. Эту обязанность возложили на отца Евгения.

Проходит час, второй, а итальянцев не видать. Стоит испепеляющая жара, все живое спряталось в тень. Каждый из нас сожалеет о потерянном времени, а сильнее всех — батюшка.

— Сегодня же Илия! Я в храме должен быть, литургию служить, а не тут торчать! Да разве вам понять! Эх!..

Потом смиряется и молчит. Но недолго. Его деятельная натура не может пребывать в бездействии, и он ищет себе собеседников. Узнав, что я прихожанка его храма, в общении демонстративно отдает предпочтение мне.

Проходит третий час ожидания, четвертый… Честно говоря, если бы не отец Евгений, я бы давно ушла с погранперехода. Но осознание того, что 80-летний батюшка остается на солнцепеке, не давало дезертировать. Зато сколько интересного узнали мы от него о довоенном Бресте, о Русской гимназии, в которой он учился! До сих пор не могу себе простить, что не достала диктофон и не записала этот уникальный рассказ.

Никогда не забуду, как отец Евгений прокомментировал рассказ кого-то из встречающих о том, что сверхмарафонцы, бегущие на олимпиаду в Австралию, своей акцией хотят примирить все вероучения. Он тогда покачал головой и с иронией сказал:

— Надо же, многовековые богословские проблемы берутся разрешать люди в трусах!

И когда после пяти (!) часов мучительного ожидания наконец-то появились участники итальянского «марша мира», отец Евгений опять удивил всех. Свое приветствие он произнес на итальянском, чем вызвал восторг у гостей. Потом на наши расспросы «Так вы и итальянский знаете?» отец Евгений сказал, что весь секрет в том, что в Русской классической гимназии проходили латынь. Зная ее, нетрудно овладеть романскими языками. И, озорно подмигнув, сказал:

— А вы в своих советских школах зубрили иностранные языки годами, а ни бэ, ни ме.

2.

* * *

Раба Божия Анна: «Родители и восприемники нарекли мальчика Алексием, но только после крестин задумались: кого же из нескольких святых Алексиев избрать в покровители младенцу. На первом же Причастии отец Евгений разрешил сомнения родителей и крестных: «Причащается Алексий — человек Божий».

* * *

Причащая одну темноволосую прихожанку, батюшка неожиданно прибавил к ее имени прозвище «Цыганочка». Буквально через неделю у нее резко изменились жизненные обстоятельства. Ей пришлось переехать в деревню за 70 км от Бреста. Но связи с родным городом не оборвались, и новоиспеченная «цыганка» стала вести действительно кочевую жизнь: по нескольку раз в месяц она ездила на машине туда-сюда вместе с мужем и их «цыганятами».

* * *

Раба Божия Тамара: «Подошла к батюшке и, не вдаваясь в подробности, попросила: «Благословите на новую работу!» Батюшка перекрестил Тамару широким крестом, потом загадочно улыбнулся, выдержал паузу и произнес: «Ну, новая работа будет лучше старой!» Действительно, новое место оказалось для Тамары милостью Божией. Она смогла без проблем содержать себя и вдобавок благотворить требующим.

Через несколько лет Тамара решила организовать венчание своего брата с его женой. Собралась к ним в Смоленск.

— Благословите, батюшка, в дорогу, — попросила Тамара, опять же не распространяясь о цели своего путешествия.
— Бог благословит! Езжай! — отец Евгений мощно хлопнул Тамару по плечу.

Отходя от батюшки воодушевленной и полной надежд, Тамара услышала, как он что-то сказал ей вслед. Вскоре ее догнали две женщины:

— Тамара, куда ты едешь?
— В Смоленск. А что?
— А то, что отец Настоятель сказал: «Едь-едь. Только у тебя все равно ничего не получится».

Увы, так и вышло. Тамара хорошо погостила у своих смоленских сродников, но миссия венчания потерпела полный провал.

* * *

«Из всех таинств я больше всего люблю венчать», — говорил отец Евгений. Семья всегда была для него особой ценностью. Батюшка не любил, когда она разделялась. Даже если муж надолго уезжал от семьи на учебу или на заработки, батюшка не слишком приветствовал это, повторяя, что «это не норма христианского благочестия».

* * *

Несмотря на преклонный возраст отец Настоятель всегда старался нести максимально возможную богослужебную и требную нагрузку: соборные службы, вечерние акафисты, венчания, крещения, освящение квартир… Как-то на клирос передали, что отца Настоятеля сегодня не будет: «плохо себя чувствует». Всем было понятно: «Плохо себя чувствует — значит не может встать». Богослужебные тексты батюшка всегда читал без запинок — четко, внятно, громко, никогда не позволял себе спешного, небрежного чтения молитв.

И на девятом десятке лет отец Евгений старался неопустительно служить свою недельную череду. Изредка он, подобно отцу Иоанну Кронштадскому, выходил на солею читать канон на утрене… Запомнилось, как однажды, лет пять назад на клиросе во время литургии была всего одна певчая. Закончив исповедь, отец Настоятель поднялся на клирос и пел вместе с ней всю литургию.

Последние два года жизни — особое время в служении отца Евгения. Теперь он все чаще и чаще просит подменить его. Но даже будучи совсем больным, батюшка изо всех сил стремился в храм, приезжал, служил, причащал…

Отец Евгений сам свидетельствовал о себе, что у него не было страха смерти, однако он боялся надолго «слечь», отяготить своих близких. И Господь устроил так, что батюшка до последних недель жизни был на ногах, был в храме.

Мы все восхищались этим, но только сам отец Евгений да его близкие знали, чего это ему стоило. В богослужебном подвиге отца Евгения было уже что-то вышеестественное.

— Мне так тяжело вставать, — говорил батюшка, — я просто себя поднимаю… Но вот я захожу в церковь — и мне восемнадцать.

Вспоминает дочь Людмила Евгеньевна: «Он мог позвонить мне и спросить, какой сегодня день. Я не знаю, как он вставал, как садился в машину. Я не представляю, как он ее вел. Но он приезжал в церковь и служил. Он сам возвращался домой, он что-то бы вроде бы кушал. Потом ложился — и все — до следующей службы».

* * *

Свою кандидатскую диссертацию отец Евгений писал по Великому канону святителя Андрея Критского. Он очень любил этот канон. И читал его всегда с большим внутренним чувством. Батюшка отошел в вечность в первый день Великого поста накануне чтения этого удивительного канона.

Количество людей на погребении отца Евгения можно сравнить лишь с 2001 годом, когда Свято-Воскресенский храм посещал Святейший Патриарх.

* * *

В августе 2007 года праздновалось 60-летие служения отца Евгения в священном сане, когда батюшка был награжден орденом преподобной Евфросинии Полоцкой. От лица светской власти отец Евгений получил звание «Почетный гражданин города Бреста». До отца Евгения этого звания были удостоены защитники Брестской крепости майор Петр Гаврилов и лейтенант Андрей Кижеватов, космонавт Петр Климук…

Батюшка с признательностью принял высокую награду, взял удостоверение и свидетельство, но, по словам родных, не придавал им слишком большого значения. Наверное, он уже чувствовал себя близким к другому — небесному — гражданству. И хочется верить, что отец Евгений обязательно получит то единственное и самое главное удостоверение, ради которого он прожил свою долгую и счастливую жизнь — удостоверение Почетного гражданина Горнего Иерусалима.

Подготовила Юлия Логашева
Газета «Духовный вестник» Белорусский Экзархат
Брестская Епархия №№ 5, 6, 7 2008 г.

На верх старонкі

Шиш Антон (в центре), госпиталь (1945)

Панасюк Игнатий в госпитале (сентябрь 1945, г. Кинешма)

Панасюк Николай
(1958, г. Пинск)

Павлючик Никита (1874–1961), участник обороны Порт-Артура, Татьяна (1882–1968)

Панасюк Михаил и Козаручик Вячеслав. Встреча в ГДР
(г. Рудольфштадт, 1968)

Вьюн Вячеслав (1971)

Вьюн Семен (1974)

Панасюк Игнатий у памятника погибшим красноармейцам в июле 1944 г. Фото 1983.

Шиш Николай Карпович с однополчанином
(1985, Остромечево)

Дюбенко Павел с внучкой Татьяной (1985)

Шиш Николай (1985)

9 Мая

Ветераны Великой Отечественной войны у памятника погибшим землякам (д. Остромечево)

Шиш Михаил