Есть только миг...

В Первую мировую войну мои родители были в беженстве в России. Из рассказов бабушек и отца, приняли их хорошо. Дедушка Никита, отец моей мамы, не хотел возвращаться, видимо, чувствовал, что на свою землю не доедет. Так и случилось, дедушка заболел тифом, и его похоронила дочь Юлия, которая жила на Ланах, сестра моей мамы. Вернулись — все заросло травой.

У моей бабушки Феклы было три дочери — Юлия, Мария и Ульяна — и маленький Иван. Но как-то выжили. Девочки работали у пана, на следующий год посадили много фасоли, она уродила, и так год за годом поднимались, повыходили замуж. Старшая Юлия за дядю Ваню, жили на Ланах, это произошло позже. Мария — за Ивана Панасюка, а моя мама — за Алексея Козавчука. Бабушка Фекла осталась с Юлией, там они проживали, вели хозяйство. Фамилия бабушки — Паско. Дядя Ваня Паско женился в 1941 или в 1942 году, жена его из Лыщиц, а в 1944 году его не стало, осталась маленькая дочь по имени Евгения, она живет в Бресте, ездила на могилу отца где-то под Кенигсбергом. Вот он шагает — на фотографии, я его хорошо помню, была на его свадьбе, ездила в Лыщицы.

Великую Отечественную тоже помню. После полуночи над Брестом засияло зарево и слышны были сильные звуки. Мои родители подумали, что это гроза, и разбудили меня и брата Колю, одели, у них была такая привычка, боялись грома и его последствий. В десять часов утра возле нашего дома промчался немец на мотоцикле. Война — страшное слово. Немецкая армия шла по дороге, что идет из Лыщиц через Остромечево. Сначала шла пехота, а потом моторизованные части. Так мы оказались в оккупации. Был установлен новый режим. Все было — и борьба, и предательство, как при любом режиме.

Школа не работала. Я помню, было время, что какая-то украинская школа была, и ту закрыли. С нами занимался по вечерам отец математикой.

Когда в 1944 году нас освободили, начали организовывать учебный процесс. Собрались ребята из окружающих деревень: Морозовичей, Лыщиц, Кошилова, Рудавца, Владычиц. Все мы были переростки, нас формировали, наверно, по возрасту. Кого в шестой, кого в пятый класс. Учителя были разные: кто до войны что-то закончил, кто что-то знал в какой-то области. Но главное, у всех нас было огромное желание учиться. Вопрос дисциплины не стоял.

Началась учеба, но и началась мобилизация, молодые, трудоспособные мужчины были призваны в армию. Даже не знаю, кто из них невредимым вернулся. Мой отец попал в нестроевой отряд и был послан в Саратовскую область, работал кузнецом. Вся работа по хозяйству легла на плечи женщин и детей. Мой брат Коля (покойный) в 13–14 лет косил рожь, а мы с мамой подбирали. Страшно даже вспоминать, руками (цепами) молотили, в жерновах мололи, хлеб пекли, держали хозяйство. С этого жили. Сеяли лен, мама пряла, ткала, шила костюмы, держали овец, шили полушубки. Со школы приходили — и за работу, уроки делали вечером, а утром вставали что-то повторить. Голода не было. Люди Восточной Белоруссии жили хуже.

Когда отец вернулся, стало немного полегче. В 1949 году началась коллективизация. Я на работу ходила мало, в 1950 году закончили с братом школу, поступили в институт, тогда учительский, а потом перевелись в пединститут (тогда с ноября месяца на базе учительского открылся пединститут). Брат Коля заболел. Я продолжала учиться. Родители продолжали трудиться. Отец работал кузнецом, ремонтировал жатки, косилки. Ставили ему два трудодня, за которые почти ничего не платили. Жили со своего хозяйства. Денег почти не было, только если что-нибудь продавали. До Бреста добирались через Лыщицы поездом. Шли пешком, еще нужно было нести корзину с чем-нибудь.

Фотографий, где бы был отец или мама за работой в колхозе, нет. Отец вставал — и в кузню. До завтрака ему надо было подготовить технику. Техника была низкого качества, работала на лошадиной силе в прямом смысле, часто выходила из строя. Время шло вперед, люди начали привыкать к такой жизни, начали получать хоть что-то на эти трудодни. Молодежь старалась поступить в учебные заведения, найти работу в городе, покидала свое Остромечево, поэтому оно заселено, в основном, людьми приезжими, нам незнакомыми. Коренные жители, которые поднимали своим трудом этот колхоз, лежат в земле. Слава им и вечная память!

Немного о себе. После окончания пединститута в 1954 году была направлена в Высоковский РОНО и приступила к работе в Волчинской средней школе, вела физику; там вышла замуж в 1955 году за фельдшера Василия Евдосюка. В 1955 году, в декабре месяце у нас родилась дочь. В 1957 году муж решил поступить в мединститут. В этот год фельдшера при поступлении шли отдельно от десятиклассников. Поступил, и через год я переехала в Минск, работала учительницей физики, переживала, думала, что не справлюсь, но была не хуже других, там такие же люди. В те годы такой автоматизации не было. Обслуживание кабинетов было попроще. После окончания мединститута мужа направили в Дивин, затем он получил назначение главврачом в Бытень, а из Бытеня — в Кобрин. В Кобрине остановились. Квартира нам не светила, решили строиться. Жив был еще папа, он много нам помог в строительстве. Работала в школе города №4. Болела, ушла на пенсию в 52 года. В 1993 году мужа не стало. Вот с тех пор живу одна. Дом большой, старый. Хорошо, что поселок газифицировали.

Дети мои далеко. Старшая живет в Винницкой области, там мой внук и правнучки, а младшая теперь живет в Минске. А мне приходится, в основном, быть одной, ждать звонка от детей и внуков.

Евгения Алексеевна Евдосюк (Козавчук), выпускница 2-го выпуска
Остромечевской СШ 1950 года, п. Фруктовый, Кобринского района