И. А. ПанасюкОт Остромечино до ОстромечевоФронтовой песенник солдата Мельникова Тимофея Даниловича(Из воспоминаний дочери ветерана Аллы Крац (Мельниковой), Остромечево)Родина моих родителей Тимофея Даниловича и Матрёны Дмитриевны Мельниковых – поселок Сеятель Красногорского района Брянской области, это на самой границе с Гомельской областью. И, что интересно, в посёлке все разговаривали на белорусском языке. В семье отца было шестеро детей: пять мальчиков и одна девочка. Мой папа, Тимофей, был самым старшим в семье. Затем шли Владимир, Василий, Надежда, Иван, Пётр. И родители отца с такими красивыми именами – Даниил Фёдорович и Агафья Петровна. В 1937 году отец папы, а мой дед, кузнец Даниил, попал под сталинские репрессии, был арестован. Из воспоминаний отца: «…22 июня 1941 года началась война. В июле-августе многих мужчин, подростков от 15 лет и девчат мобилизовали на оборонные работы: копали за Красной Горой противотанковый ров. Был и я там. В начале работали только ночью, а днём отдыхали. Затем, осмелев, стали работать днём. Там я впервые и услышал свист авиабомб. Во время одной из бомбёжек убитых было более 70 человек, а ранило порядка 130 человек. Наши отступили из Сеятеля 18 августа 1941 года. А первых немцев мы увидели через неделю…». Посёлок Сеятель освободили от немцев в конце сентября 1943 года. Из воспоминаний отца: «Я и брат Володя пошли в Красную армию. Ночью (под утро) 3 октября был сильный дождь с грозой. Мать всю ночь готовила нам сумки, собирала одёжку, во что одеть и обуть. Мне тётя Маруся принесла пиджак дяди Павла, суконный чёрный с множеством заплат чёрного и коричневого цвета. На ноги обул резиновые галоши, клееные из красной резины (автомобильной камеры), называемые у нас «бохилами». До колен – онучи из льняного полотна, обвязанные пеньковой верёвочкой около 1,5 м длиной. Я эти бохилы носил и на фронте до января 1944 года. Но там вместо верёвочек были обмотки (как у всех солдат, обутых в ботинки). Числа 5 января 1944 года мне выдали вместо них валенки (новые) белого цвета, которые носил до апреля 1944 года, и заменили затем новыми ботинками 44 размера, и вновь обмотки до колен». 26 октября 1943 года из-под Рославля, д. Горелая Смоленской области, отец с братом Володей в составе пешей колонны отправились на фронт, а 2 ноября 1943 года вступили в бой под Веткой (на реке Сож) в направлении на Гомель. Отец был в роте ПТР (противотанковых ружей) 298 ОИПТД (отдельного истребительно-противотанкового дивизиона). Из воспоминаний отца: «Рота ПТР, я в этой роте первый номер. Противотанковое ружье весом 22 кг обслуживали при переносе двое. Второй номер подает патроны, у него также есть автомат ППШа (пистолет-пулемет Шпагина). Я стреляю по танку противника, второй номер строчит по танковому десанту, расположившемуся сверху на броне танка. В этой роте я был до 8 ноября 1943 года. С 9 ноября 1943 года служу в 3-й батарее 1-го дивизиона гаубицы образца 1938 года калибр 122 мм в первом орудийном расчете 892 арт. полка 323 Брянской стрелковой дивизии». И так, с боями, отец дошёл до Берлина, был два раза ранен, после лечения возвращался в свою часть. Домой вернулся в январе 1948 года, прослужив более четырёх лет. О войне отец рассказывал мало. Наверное, не хотел ворошить тяжёлые события прошлого. Однако война прочно засела в его сознании и «вылезала» с неожиданных сторон. Так, я узнала от мамы, что папа никогда не хотел жить в городе. Слишком много он видел разрушенных городов. Особенное впечатление на него произвел Минск, весь лежавший в руинах. Ещё папа страшно раздражался, когда я, сняв сапоги, небрежно бросала их в коридоре, с вывернутыми белыми голенищами. Мне была непонятна его реакция, пока он однажды не сказал: «Не оставляй так обувь. Мне это напоминает госпиталь. Там, когда раздевали раненых солдат, сапоги не стаскивали, а разрезали голенища. У меня до сих пор стоят перед глазами эти кучи разрезанных сапог…». Иногда папа рассказывал о военном быте, о тех, казалось бы, незначительных деталях, которые сейчас мне очень интересны. Например, о солдатских пайках: «Когда шли на фронт, получали сухой паёк, брикеты каши (концентраты), пшённой, перловой, комбижир, рыбные консервы в томатном соусе. Сахар 800 г, хлеб (буханка на троих), иногда сухари, 550 г. Сухари делили: раскладывали на столько кучек, сколько человек в отделении. Один заворачивался спиной, командир отделения, показывая на кучку, спрашивал: «Кому?» – тот называл. Получали и тонкий – в два пальца – американский шпик (сало), сплошь жёлтое, но не горькое». Из папиной тетради: «Бывает так, что мне не спитсяНа все годовщины праздника Победы 9 Мая отец надевал праздничный костюм, на котором ярко выделялись орденские ленточки и тяжело звякали медали. Я их любила перебирать пальцами, читать круглые буковки. Были и боевые ордена, и юбилейные медали. Я помню, как мама меняла старые, потёртые ленточки на новые, купленные в магазине «Военторг». У каждой медали была особая ленточка, с опредёленными полосочками, с застёжкой на обратной стороне, наподобие булавки. А чтобы прикрепить орден надо было сделать дырочку на пиджаке. За какие заслуги отец получил свои награды, особых вопросов у меня не было. Как за что? На этих медалях был написан ответ: «За освобождение Варшавы», «За взятие Берлина», «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941–1945 годов». За что получил ордена, я узнала только сейчас, из базы данных Интернета: «Мельников Тимофей Данилович награждён орденом Славы III степени, приказ 030/н от 23.02.1945 г. (в бою 14.01.1945 г. на реке Висла, находясь под огнем противника, рискуя жизнью, восстановил 12 порывов телефонной линии, обеспечив управление огнем батареи). Награжден орденом Красной Звезды, приказ № 087/н от 31.05.1945 г. (в боях за деревню Манкендорф 19.04.1945 г. находясь под огнём противника, рискуя жизнью, восстановил 16 порывов телефонной линии, обеспечив управление огнём батареи)». Из воспоминаний отца: «В годы моей службы в армии (во время войны и после неё) мы часто пели песню, припев в которой следующий: Артиллеристы, Сталин дал приказ.Теперь поют: «Артиллеристы, точный дан приказ» и далее, как и раньше. Во время ведения боя командир батареи давал команды, а телефонист громким голосом сообщал их на батареи, примерно следующие: «Буссоль 43–80, прицел пять-два, батареей огонь!». Командир расчёта повторял эту команду, и по команде: «Орудие!» – делал выстрел. Далее следовало: «Уровень меньше ноль-ноль-один, правее ноль-сорок пять, прицел шесть-пять, пять снарядов, огонь!». По команде «Орудие!» – производился выстрел». «Мой костер в тумане светит,Эта песня Якова Полонского была в моём юношеском альбоме лирических стихов и песен, который я писал с 1938 по 1941 год, т.е. 50 лет назад. Когда 3 октября 1943 года я уходил из дома на войну, закопал его вместе с дневником и несколькими книгами под открытым небом, на огороде. Яму засыпал сухой торфокрошкой, все положил в выдолбленное осиновое корыто. Бумаги завернул в тряпки, сверху засыпал толстым слоем сухой торфокрошки и землей. Никто из домашних об этом не знал. В начале февраля (5–10) 1945 года в тяжёлых боях на р. Одер под г. Гроссен я потерял веру в то, что останусь живой, и сообщил о своём захоронении домашним. Просил откопать и сохранить. Весной 1945 года мать выполнила мою просьбу. Бумага сохранилась, но сильно отсырела, и фиолетовые чернила разошлись так, что и прочитать было почти невозможно. Так погиб мой юношеский альбом, о чём я жалею всю жизнь». Неудивительно, что папа и на фронте находил минутку, чтобы написать в самодельную книжицу-тетрадку стихи или песню. В его альбомчиках есть и краткие пометки, когда были сделаны записи: «8 октября 1944 года. Польша. В лесу во время занятий в 18.30», «Боевые стрельбы около г. Люблин», «12.12.44 г. В первый вечер марша в г. Бресте», «Писал мл. л-т Веселов. 12 ч. ночи. 24-10-44 года», «д. Четверти, 6 декабря 1943 г. Перешли во второй эшелон. Первый белорусский уч. фронта», «Это под Колыбовкой, в стереотрубу видать г. Жлобин», «27 июля 1944 года под г. Белосток, в ожидании бензина», «Памятные бои под Лупянкой 6 августа 1944 г. Расширяли плацдарм на реке Нарев. Впереди отчетливо видать немецкие танки, бьют из пулемета. Убило связиста Чикунова, контузило Кадацкого». Мы вместе свернули бы гору,У папы была своя рукописная тетрадка (теперь мы называем эти тетрадки «песенник»). Из воспоминаний отца: «11 ноября 1944 года, Польша, г. Люблин, на НП. Память комбата И. Данилова». В июле 1950 года родители поженились и уехали на первое место своей работы – в школу д. Тельмы Брестского района, где работали около двенадцати лет. В юности у моей мамы была мечта – выучиться на фармацевта. Но война изменила все планы. «Я была на трудовом фронте всю зиму 1943–1944 гг., в Брянских лесах, в Клетнянском районе. Заготавливали стойки для шахт, жили в землянках. В лесу был целый посёлок землянок, каждый колхоз имел свою землянку. Варили себе кушать на костре во дворе. Каждый в своём горшке, суп из одной крупы. Ели свои сухари, которые привезли из дому. Работали в фуфайках и лаптях. Это был самый адский труд в моей жизни. Мне было 18 лет. На следующий год я пошла в школу, в 18 лет в 8-й класс. Окончив 10 классов, поступила в институт в г. Новозыбков. Окончив институт, вышла замуж и поехала работать в г. Брест». После работы в Тельмовской школе в 1962 году родители переехали в д. Остромечево Брестского района. Проработали в школе 10 лет. Затем с 1973 года – в Загорской школе Пружанского района (тоже около 10 лет). Отец, Тимофей Данилович, работал директором школы, преподавал физику. Мама, Матрёна Дмитриевна, – математику. В жизни случаются порой необъяснимые и, как кажется, случайные вещи. Случайные ли? И почему это происходит? Когда наша семья жила в д. Остромечево, мы занимали несколько комнат в старом доме напротив церкви. Как я узнала из книги Ивана Панасюка «Остромечево и «остромычивци», это было здание бывшей старой церковно-приходской школы. Около нашего дома был памятник погибшим в Великую Отечественную войну солдатам (освобождавшим Остромечево и окрестные деревни). Это было настоящее захоронение, за которым часто ухаживала наша мама. Около десяти лет мы жили в этом доме, затем переехали в Пружанский район. Когда родители вышли на пенсию, решили вернуться назад в д. Остромечево. Здесь они купили свой первый (и последний) собственный дом (всю жизнь жили в учительских домах при школах) на краю деревни. Это было в 1984 году, а через два года переносят памятник, около их дома устанавливают стелу, куда переносят прах солдат из прежнего захоронения. Так получилось, что судьба их связала вновь. И опять родители жили в д. Остромечево, в доме около памятника. А как сложилась жизнь у папиных родных? Мать подняла на ноги всех шестерых. Тимофей (мой папа) – учитель физики, Владимир – механизатор, Василий – учитель математики, Надежда – повар, Иван – ветврач, Петр – инженер-строитель. У всех семьи, дети. Наше семейное древо Мельниковых насчитывает более 140 человек. Конечно, это не все воспоминания и размышления о моих родителях. Папа оставил много записей о своём довоенном детстве, о родителях, о войне, о госпитале, о перестроечном времени. Мне очень хочется сохранить это наследие, прочитать, переосмыслить, донести до своих детей и внуков, чтобы не рвалась связь времён… «Астрамечаўскi рукапiс», 2018, № 2 | ||||||